«При выходе с базы перед каждым командиром отделения встает постоянный и довольно-таки сложный вопрос: как распределить груз? Нет, речь идет не о личном оружии, боеприпасах и продовольствии: это каждый боец должен нести сам для себя. Речь идет о шести запасных дисках к ручному пулемету, о тысяче пулеметных патронов, о пятнадцати килограммах тола, о батарее для рации, двух топорах, поперечной пиле и разном прочем скарбе, которого набирается до пятидесяти килограммов на каждое отделение. Добровольцев нести все это, как правило, не бывает - люди и так до предела нагружены. Разделить поровну между девятью человеками тоже нелегко - диски и патроны к ним делить нельзя, надо, чтоб были они у определенных лиц, в бою всякое случается, искать по мешкам некогда. Вот и мучается командир отделения, прикидывает, распределяет, устанавливает очередность…».

(Д. Гусаров. За чертой милосердия. Роман-хроника)

В продовольственный паёк на одного человека (на 20 дней – по 18 июля 1942 г.) входило: 10 кг сухарей, 700 грамм сахара (или сахарин), 3 банки мясных консервов, 6 кг крупы (перловка), 500 грамм соли, 1-2 кг селёдки, чая (? грамм), 2 пачки махорки, 2 коробка спичек. Комсостав дополнительно получал: масло – 0,5-1 кг, шоколад – 1,5 кг, печенье – 2 кг.

Вооружение. В каждом отряде было по 9 лёгких ручных пулемётов (ДП, «браунинг»), 9-12 пистолетов-пулемётов (ППШ, ППД, Суоми) с запасом 500 патронов, у остальных бойцов винтовки с запасом 150 патронов, на автомат – 750 патронов. Каждый боец так же нёс: 1-2 ручные гранаты (РГД-22, Ф-1), 2-3 термитные шашки, противопехотные мины.

Перед походом было получено новое обмундирование - обычная летняя красноармейская форма, плащ-палатки, американские ботинки либо кирзовые сапоги.

«"Сидор" и сам по себе тяжел - под три пуда, а тут еще никак не сидит на спине, все время из стороны в сторону ерзает, и не вниз тянет, а куда-то набок заваливает. Вася и раньше догадывался, что надо бы патроны в самый низ положить, да не то чтобы поленился все перекладывать, а скорей всего успокоил себя мыслью, что делать этого, пожалуй, нельзя, что патроны не сухари, они каждый миг могут понадобиться и их надо держать сверху.

Вот и мучился километр, другой, третий… Шли так быстро, что глаза застилало едким потом, в сторону и взгляда бросить некогда, только и успевай следить за ногами впереди идущего: он перешагнул валежину - и ты перешагивай, тут он с камня на камень ступил - и ты следом. Пот, усталость, машинальность движения - все это знакомо по зиме и привычно. А вот комарье - такого никто и не предвидел. Как только вошли в лес - откуда что взялось! Над головами - черные тучи, льнут к потному лицу, и каждый укус сначала саднит, потом начинает так зудеть, что рад бы в кровь разодрать кожу.

А Вася отмахнуться или почесаться не всякий раз может - руками крепко лямки придерживает. Чуть отпустит - и поехал мешок куда-то в сторону или назад, потом подпрыгивай, подправляй его на место. Мешок уже не просто тянул и заваливал на сторону, он брал поясницу на излом, давил на нее до онемения, делал ноги чужими и непослушными…

Надо было переложить", - много раз укорял себя Вася, собираясь заняться этим на первом же малом привале - авось успею за десять минут. Но как только идущие впереди останавливались и без слов начинали опускаться на обочину, кому где удобней, Вася чуть ли не падал в мягкий мох, не снимая лямок, приваливался спиной к вещмешку, вытягивал огрузшие ноги - и ничего ему больше было не нужно…»  (Д. Гусаров. За чертой милосердия. Роман-хроника)